Алатырь-камень - Страница 71

– Не забираю, а принимаю обратно, исходя из твоей доброй воли и согласия на то, – поправил его волхв. – Так ты согласен?

– Принимай и Хугина, – ответил Константин.

– Остался перстенек, который яды распознает, – и Градимир протянул ладонь.

Перстня было жалко. Отдавать его ни за что ни про что очень не хотелось, но куда тут деваться. Константин со вздохом снял перстень и неторопливо вложил его в руку волхва.

– Что ж, теперь можно поговорить и о цене, – невозмутимо заметил Градимир. – Ты пока что у нас гостюешь. А нас к себе пригласить желания нет? Только не в гости – навсегда, – опередил он вопрос.

– Если кого из своих в заповедные рощи Перуновы пришлешь, то я возражать не стану. Да и у литвы с пруссами тоже, думаю, места для вас найдутся, – последовало осторожное предложение.

– Это все хорошо, только хотелось бы, чтоб и в самой Рязани наше капище стояло, да и не в ней одной, – заявил волхв.

– А вот этому не бывать, – мотнул головой Константин. – Ты, Градимир… прости уж, что по отчеству не величаю – неведомо оно мне.

– Буланком отца моего кликали.

«Прямо как коня, – подумал Константин. – Хотя что это я – просто это масть или цвет, так что ничего особенного в таком имени нет».

Вслух же он произнес:

– Так вот, Градимир Буланкович, такого я позволить не могу.

– А что так? Ты ведь, насколь мне ведомо, в вере своей не тверд, если не сказать больше. Распятому поклоны бьешь, потому как звание твое царское этого требует, а не от души. Твоя бы воля, так ты бы в церквях и вовсе не появлялся. Да и книгам, кои ваши жрецы священными величают, тоже не больно-то веришь. Впрочем, и впрямь мудрено эти нелепицы на веру принимать, ежели собственная голова хоть малость мыслить может. Опять же ты и сам к старым богам расположен, иначе не стал бы участие в наших обрядах принимать.

– Это ты верно заметил. И в вере я нетверд, если не сказать больше, и против ваших богов тоже худого никогда не скажу. Но если я капище в Рязани поставлю, то твой Урал со всем его железом и серебром мне уже ни к чему будет. Сам представь, как народ на дыбки поднимется против царя-язычника.

– А разве не князья в свое время шеи вольных русичей на алтарь нового бога как на плаху положили? Отчего же ты точно так же поступить не можешь?

– Вот если бы они это сделали лет за десять до меня – иное дело. Тут можно было бы подумать, – возразил Константин. – Только это случилось намного раньше, и миновало с тех пор два с половиной столетья. Ушло время старых богов. Да и не стоит светской власти вмешиваться в дела веры. А тебе, Градимир Буланкович, я так скажу – не Русь для богов, а боги для Руси. Пусть народ сам выбирает – в кого ему верить, кому молиться и как.

– Ушло, говоришь. А тебе сказать, сколько людей и сейчас от старой веры не отрешилось, сколько из них тайно, а зачастую и явно на капище требы свои несут? Если взять токмо одних вятичей, что на Жиздре, Угре, Протве, Зуше и Упе живут, и то тьма наберется, а то и не одна . Или про Мценск напомнить, где капище доселе в самом граде стоит? – поинтересовался волхв. – Да что я тебе о нем говорю, коли ты сам же его и защищал от посягательств христопоклонников.

– Было дело, защищал, – не стал спорить Константин. – Но если тебе про это известно, то ты и другое знаешь. Защищал-то я его потому, что священник целую толпу вокруг себя собрал и с факелом туда шел, чтобы богов спалить. А там его еще одна толпа ждала. И не за богов я заступался, а за свободу веры, да еще хотел смертоубийство предотвратить. И другое не забудь. Мценск – не Рязань, не Киев и не Владимир. У всех моих дружинников крест на груди имеется.

– А сколь из них в Перуново братство входят? – нашелся волхв.

– Много, – кивнул Константин. – Но я им в том не препятствую. Вот и давай-ка их не трогать. Пусть они живут с крестом на груди и с Перуном в душе. А кого выбрать – Христа или Рода с Перуном и Сварогом – пусть каждому сердце подскажет.

– Значит, нет? – подытожил Градимир.

– Значит, нет, – не стал увиливать Константин. – Проси что-нибудь иное, Градимир Буланкович, а за курицу я цену коня давать не стану.

– Курицу, говоришь? Что же ты так загорелся Урал заполучить, если он для тебя курица? – мрачно осведомился волхв.

– А она золотые яйца несет, – нашелся Константин.

– Ну, раз капища ставить не дозволяешь, тогда мне у тебя и просить нечего, – пожал Градимир плечами. – Придется тебе его…

У Константина екнуло сердце.

– Так подарить, – неожиданно закончил волхв. – Разве что… – задумчиво протянул он, поглядывая на собеседника. – Слово с тебя взять, чтобы ты нам безделицу одну отдал, которая вовсе тебе не нужна.

– Какую?

– Придет время – скажем, а пока тебе и знать об этом не надобно. Ну как, даешь слово? – Он повернул голову и пытливо уставился на Константина.

– Я в детстве в сказках читал, что иногда… – начал тот неторопливо, но Градимир не дал ему договорить.

– Сказки – они и есть сказки. Не бойся. Да и вообще, с чего ты взял, что, пока тебя нет, Ростислава сына родить успеет. Она же княгиня, а не кошка. Хотя мысль хорошая, – протянул он. – Если ты нам своих внуков на учебу отдашь, то худа от этого для тебя не будет, да и для них тоже – одно добро. Но об этом потом поговорим. А к людям эта безделица никого отношения не имеет, бояться тут нечего.

– И к церкви тоже? – уточнил Константин.

– Совсем ты, что ли, на радостях сдурел? – удивился Градимир. – Где мы, а где она?! Нам от них и даром ничего не надобно. Так что, даешь слово?