Алатырь-камень - Страница 14

– Но тогда ты должен доверить мне всю свою военную власть, потому что принимать решения должен только один человек. Кого ему брать к себе в войско, с кем и где биться и прочее, – поставил непременное условие Вячеслав.

– Тебе, – подчеркнул Иоанн это слово, – я верю. Ты получишь столько власти, сколько тебе будет нужно. Надеюсь, ты оставишь меня при себе хотя бы в качестве советника? – улыбнулся он.

– Я пока не решил, – ответил в тон императору воевода. – Но мы еще не все обговорили. Дело в том, что в боях погибнут многие из моих людей, а я очень высоко ценю их, – задумчиво произнес Вячеслав и остановился в нерешительности, гадая, пришла ли пора попробовать осуществить то, о чем его просил Константин, или еще рано.

– Я заплачу золотом, – не понял его колебаний Иоанн. – Заплачу хорошо. Все равно без вас мне не выстоять, так что деньги мне будут ни к чему. По два золотых каждому из оставшихся в живых и по десять тебе за каждого убитого.

– Не мне, император, – отрицательно покачал головой воевода. – Я мзды не беру. Золото пойдет в пользу тех семей, которые останутся без своих кормильцев. Но этого мало.

– А что же еще? – удивился Ватацис. – Я бы охотно породнился с твоим князем и выдал за него свою сестру или дочь, но у меня нет дочерей, даже маленьких. Один только сын Феодор. А сестры мои для него староваты, да и замужем они, хотя… если князь Константин не побрезгует, то Марию – ей еще нет и сорока – можно развести. Думаю, что патриарх даст на это свое согласие.

– Это лишнее, – отмахнулся Вячеслав, вздохнул и заметил: – Хотя, конечно, было бы здорово привезти ему невесту из Константинополя.

Говоря это, воевода в первую очередь думал о том, что он лишается великолепного удовольствия поглядеть на лицо своего друга Кости, когда, встретив прибывших из Константинополя русичей, тот узнает, что вместе с ними прибыла и его невеста, которой не исполнилось и сорока лет – девочка совсем. Вячеслав представил, как широкая улыбка князя, возникшая при радостной встрече с друзьями, тут же превращается в страдальческое выражение, будто тот напился уксуса или еще какой дряни, и невольно улыбнулся.

– Жаль, конечно, отказываться, – искренне сказал он. – Но я таких дел не решаю.

– Тогда что тебе нужно? Скажи, и ты получишь требуемое, если я только в силах тебе это дать.

Вячеслав вздохнул, еще раз окинул взором окрестности Константинополя, хорошо просматривавшиеся с пятидесятиметровой высоты Мраморной башни, стоящей на стыке крепостных стен, защищавших город с суши, и той, что была обращена к водам Пропонтиды, и наконец решился.

– Мне нужен греческий огонь , – произнес он тихо, но очень твердо.

Иоанн вздрогнул. Это уже была наглость. Но, с другой стороны, а что ему оставалось делать. Хотя поторговаться все равно стоило.

– А тебе известно, что на того, кто откроет его секрет чужеземцам, императором Константином Пагонатом наложено страшное проклятие, которое по повелению Багрянородного даже вырезано на престоле в храме? «Анафема из века в век», – произнес он мрачно. – Причем вне зависимости от того, кто он по роду и званию, будь даже патриарх или император. И сыну своему он в своих рассуждениях заповедал отвергать все просьбы и отвечать, что огонь этот был открыт ангелом императору Константину Равноапостольному для одних только христиан…

– А мы на Руси кто? – бесцеремонно перебил его воевода.

– И приготовлять его нельзя нигде, кроме императорского города, равно как нельзя передавать либо научать другую нацию, – невозмутимо закончил Иоанн.

– А ты сам во все это веришь – ну там проклятия и прочее? – осведомился Вячеслав.

– Были люди, которые не побоялись, – нехотя отозвался Ватацис. – Один умер всего через несколько мгновений после того, как передал свиток с описанием греческого огня врагу.

– А свиток? – лениво поинтересовался воевода.

– Он сгорел сразу же, как только его взяли в руки.

– А я не буду брать его у тебя, – внес легкую коррективу Вячеслав. – Ты просто положишь его передо мной, а потом заберешь обратно.

– Этим ничего не изменишь, – покачал головой Иоанн. – Можно обмануть человека, но не бога.

– Не думаю, что бог так кровожаден. И кстати, о твоем роде. Если ты передашь мне секрет греческого огня, то я обещаю сообщить тебе очень важную тайну, касающуюся твоего внука. Иначе твой род и впрямь пресечется, только не божьими руками, а людскими.

– Это… угроза? – мрачно осведомился Ватацис.

– Если бы я угрожал, то говорил бы о тебе или о твоем сыне Феодоре, – резонно возразил Вячеслав. – Речь же идет именно о твоем внуке. У князя Константина очень хорошие предсказатели будущего. От них он и узнал эту тайну, – пояснил Вячеслав.

– Не пойму. Если они заглянули в будущее, то это значит, что некое событие непременно произойдет. Тогда какой смысл в том, откроешь ты мне тайну или нет? Все равно свершится то, что они увидели, – пожал плечами Иоанн.

– Э-э, нет. Будущее, как утверждает этот прорицатель, делится на два вида. Есть то, что изменить нельзя, а есть и такое, которое изменить можно. Так вот, твое как раз из числа последних, – пояснил Вячеслав, старательно, слово в слово повторив фразу Константина.

– Верю, – коротко отозвался Ватацис. – Тебе я почему-то верю полностью, так же как и твоим друзьям-русичам. Плохо то, что когда вы уйдете, то в этом проклятом городе таких надежных людей уже не останется, – и он сокрушенно вздохнул, искоса посмотрев на Вячеслава.

– Хитришь, государь, а зря, – весело засмеялся воевода. – Я – человек простой, так что ты сразу говори, что от меня нужно. Как я понимаю, греческий огонь ты мне дашь, но взамен попросишь что-то еще. Что именно?