Алатырь-камень - Страница 104

104

Кроме того, он заявил, что теперь пришла пора открыться и ему самому. Оказывается, он не просто бродячий проповедник, желающий людям счастья, но принадлежит к старинному роду, который еще сто лет назад правил далеко отсюда по законам справедливости, добра и блага. Поэтому его предков свергли, и с тех самых пор они были вынуждены скитаться по земле, не находя нигде приюта.

Обычно в первый день ураза-байрама, да и в последующие тоже, люди побогаче резали скотину. Она приносилась в качестве жертвы, очищающей мусульманина от грехов. На этот раз случилось то, что должно было случиться, – жертвой стали люди.

Убейдулла, верный заветам первых мутазилитов, не щадил ни иудеев, ни буддистов, ни даосистов, ни христиан, ни своих же мусульман . В городе началась великая резня. Из купцов уцелели лишь немногие, успевшие добраться до своих кораблей и немедленно отплыть из этого страшного места.

Имамы и муллы не дождались в тот день своих фитр . Точнее, они были поднесены, но в виде ножей и острых сабель.

– Это ислам вероломства, подкупа и лжи! – горланили опьяненные кровью люди, громя медресе.

– Это те, кто сеял в наших сердцах нечистоты обмана! – и седых стариков-мулл кидали в костер, ярко пылавший на площади.

– Это те, кто пьет из нас кровь и заставляет нас угождать им и кланяться! – и следом за ними наступала очередь купцов.

Если бы воины сохранили верность властям, возможно, с бунтом и удалось бы справиться, но Убейдулла был умен. Именно их он в первую очередь одурманил сладкими речами, и именно они составили основную силу нападавших.

Спасения не было нигде. Даже те, кто успел укрыться в соборной мечети или в бывшей резиденции наместника Сасанидов, получили лишь временную отсрочку.

Часть жителей попыталась прорваться через крепостные ворота, но и Кырхляр-Капы , и Орта-Капы были закрыты, а отряды угрюмых воинов, стоящие возле них, не позволяли усомниться в дальнейших намерениях бунтовщиков.

К тому времени, когда Вячеслав расположился у стен Дербента, некогда скромный проповедник успел назначить себя эмиром ал-умара и распоряжался в городе как полновластный единоличный правитель.

Никто не смел сказать поперек ни слова – это было слишком опасно.

Прекрасно понимая, что Убейдулла сейчас находится на пике своей власти, воевода продолжал медлить, не решаясь идти на кровопролитный штурм, расположив оставшиеся у него полки в версте от города.

Самый лучший, во всяком случае бескровный вариант – взять город на измор – отпадал сразу. Для этого необходимо окружить его полностью, а как это сделать, если от главной цитадели Нарын-Кала тянутся до самого моря сразу две параллельные стены и южная сторона целиком свободна.

Можно было бы попытаться выкупить у купца-рассказчика часть его товаров вместе с кораблями, чтобы высадить десант на южную сторону, но Вячеслав об этом как-то сразу не сообразил, а потом было поздно – тот ушел вверх к устью Волги. К тому же, поразмыслив, воевода пришел к выводу, что блокировать город полностью все равно не получится. Оставались горы, которые не оцепишь.

Попытка взять город со стороны моря была бы тоже обречена на провал. Дело в том, что нежилая приморская часть, заключенная между двух стен, была некогда отсечена еще одной стеной-перемычкой, параллельной морскому берегу и создающей для штурма весьма неприятное препятствие.

Тем более что спецназ мог бесшумно вскарабкаться на стены и вырезать часовых лишь при их обычной, если можно так выразиться, стандартной степени бдительности. Теперь же не только влезть на стены, но и незаметно приблизиться к ним представлялось архисложным.

Как назло, еще один торговец, проплывавший мимо Дербента на север, сообщил Вячеславу, что о беде, постигшей этот город, уже прознали в самой Шемахе – столице Северного Азербайджана. Теперь ширваншах Фарибурз III спешно собирает войска, чтобы покарать обезумевших и отомстить за своих купцов, которые погибли в городе во время резни.

После дотошных расспросов воевода выяснил, что эта угроза нешуточная, так как ширваншах в состоянии выставить несколько десятков тысяч одной только конницы. Разумеется, что-то купец преувеличивал. Но в любом случае это сила, с которой нужно считаться.

Кое-что об этой стране Вячеслав знал из листочков Константина, где было отмечено, что государство ширваншахов тянется от реки Куры на юге и до реки Самур на севере. Правители Дербента отделываются от них малой данью, но номинально город входит в состав их государства.

Получалось, что надо срочно что-то предпринимать. Одно дело – взять город, пока он считается почти вольным, к тому же охвачен мятежом, и совсем другое – вступать в открытый конфликт с соседями. Нет уж, пусть те поберегут силы для монголов, которые скоро нагрянут к ним «в гости».

Но тут, к счастью, несколько зарвался сам Убейдулла. Утверждая, что перед святым словом и проповедью должны преклонить колени все без исключения, что не может быть неодолимых преград для воинов, несущих истинную веру, новоявленный эмир ал-умара переоценил свои возможности и явно недооценил силы противника.

К тому же он и не подозревал о том, что Вячеслав имеет столь мощную конницу. На виду, перед самими стенами, его люди смогли насчитать лишь сотню всадников, и Убейдулла решил, что все, чем располагают неведомо откуда появившиеся пришельцы, – сто конных и тысячи две пеших воинов. Почти треть пехоты воевода тоже укрыл заблаговременно, так что и об их количестве новоявленный полководец тоже имел неверные данные.

104